Может в таком случае наступить уголовная ответственность?

 
   
 
 
 
Счастливые родители149 подписчиков
Подписаться
Как моя дочь оказалась в психиатрической больнице.
 
8 минут
22,7 тыс прочтений
19 марта 2021
 
Это текст моей дочери Ани. Да, нам с ней пришлось пережить очень непростое время. Подростковая депрессия может возникнуть у кого угодно, и неважно, насколько хороши у ребенка отношения с родителями. Но если эти отношения крепкие и добрые, выбираться из нее будет в разы легче.
Сейчас у Ани все хорошо, ситуация нормализовалась. Дочка готовится сдавать ОГЭ. Но этим опытом, я считаю, надо делиться. Берегите своих детей.

 
 
 
Мне было очень страшно. Я сидела в своей комнате. Тусклый свет, фоновый шум от фильтра в аквариуме и четыре стены, в который происходил весь ужас. Я чувствовала тревогу, руки дрожали, бил озноб, я не понимала, что со мной происходит здесь и сейчас. Меня атаковала паника сорваться и сделать что-то ужасное и страшное на вред себе. Я чувствовала, что уже не могу держаться, я слишком ушла в себя и закрылась от всего: от мамы, от друзей, от каких-то дел, учёбы… В ту ночь мне было очень больно, как будто я упала в чёрную дыру и меня всё тянет и тянет вниз, и выбраться оттуда уже нереально. Не хотелось уже не плакать, не кричать, я просто ничего не чувствовала кроме ноющей от боли души:

— Мама, мне срочно нужна помощь, меня надо спасать. – сказала я тогда очень тихим, усталым голосом.

— Что случилось? – испугано спросила мама.

— Мне очень страшно. Я не знаю чем закончится то, что происходит сейчас со мной. – ответила я.

— Если мы сейчас вызовем «скорую», тебя увезут и положат в больницу. Возможно, надолго.

— Мне все равно. Хоть на полгода. Я устала от своего состояния, я хочу, чтобы все было, как раньше. Я не могу больше держать себя в руках. Мне страшно от того, что иногда мне не хочется жить.

Спустя полчаса ко мне в комнату зашли двое мужчин. Они были в синей одежде. один мужчина держал медицинский чемодан, другой листочек и ручку:

— Что случилось? – спросил у меня врач.

Я описала своё состояние, и врач очень спокойно мне сказал: «Поехали».

Пока я ехала, я думала о том как мне сейчас помогут специалисты, что я наконец-то выйду из состояния, в которым я нахожусь уже много месяцев, ещё с восьмого класса, я часто пропускала уроки и не делала домашнего задания просто потому что морально мне было тяжело. Хотя со стороны все было хорошо. Единственный смысл моего существования был в том, чтобы раз в неделю прийти к Екатерине – психотерапевту. Только ей я могла рассказать о своих мучениях. В тот страшный вечер я разговаривала с ней, но, видимо, проблема оказалась серьезнее, чем обычно.

Я ехала в машине «Скорой помощи» и надеялась, что вся моя депрессия наконец-то уйдет, и я буду жить так же нормально как мои одноклассники, друзья и множество детей. Что у меня не будет резких перепадов настроения, что я перестану сидеть днями в своей тёмной комнате и смотреть на стенку часами, вместо того чтобы делать уроки, что я не буду так часто раздражаться, что меня перестанут посещать ужасные, навязчивые мысли. Я надеялась, что после того, как мне помогут, у меня появятся силы что-то делать, и желание. Я не понимала, почему плачет мама: ведь мы едем туда, где мне будет лучше!

Ехали мы минут сорок. Когда я увидела надпись «Психиатрическая больница», по моему и так дрожащему телу пробежались мурашки. Я сразу вспомнила, как года два назад мы с друзьями обсуждали жизнь в психиатрической больнице, думали, что там делают, как лежат, в каких условиях, не страшно ли им, или не страшно ли врачам. Тогда я не могла представить что я, на тот момент жизнерадостная, весёлая, дружелюбная девочка, когда-нибудь попаду сюда.

Мама плакала всю дорогу, в больнице, а особенно — после разговора с врачом. Мне было очень тяжело на это смотреть, потому что я понимала что, скорее всего, с мамой я долго не увижусь, и я не хотела бы видеть, как она плачет.

 
 
 
Мы расстались. Меня провели в раздевалку, где забрали все мои вещи, включая телефон и одежду, выдали какой-то старый, застиранный халат на пять размеров больше и объявили, что свои вещи носить тут нельзя. Я хотела возмутиться, но поняла, что смысла нет. Меня провели в обсерватор, где лежала девочка и две бабушки. Была уже ночь, и как только я начала засыпать бабушка начала кричать: «О нет!!! Я тону!!! Помогите, тону!!! Мне срочно нужно выпить воды, иначе я утону, помогите!!». От этого мне стало очень жутко, эта же бабушка на утро начала передвигать матрасы, подушки и открывать тумбочки.

В обед нас с девочкой перевели в детское отделение. На меня надели другую одежду: на этот раз это были бесформенные красные штаны и короткая синяя футболка. Было видно, что эту одежду до меня носили десятки людей.

От того, что я увидела, мне стало страшно: я смотрела на детей в убогой одежде, жуткие зелёные стены, железные, жёсткие кровати, палаты без дверей, столовую за решёткой и туалеты без кабинок. Было очень шумно. Нас отправили в изолятор, где мы были втроем. Но ненадолго: в изоляторе воняло краской, рядом шел ремонт, и нас отправили в общий холл. Представьте: около 30 человек от 7 до 17 лет находятся в помещении, где можно только сидеть или лежать. По периметру стоят диванчики, а в центре — кровати. Много кроватей. Шум не прекращается: по телевизору зачем-то идут «Фиксики», которых никто не смотрит, потому что все кричат. Кто-то закричал особенно громко и нам всем приказали встать. И так весь день, с перерывом на прогулку. К тому времени мне уже привезли домашнюю одежду (не знаю, как маме это удалось), мне стало легче в своей любимой футболке, но тяжелее от того, что все остальные начали показывать на меня пальцами и спрашивать, почему я одета, не как все. Санитар время от времени матерился. Я с ужасом думала, что уже завтра меня переведут из изолятора сюда, в палату без дверей. И что это надолго. На месяц, как сказала мне врач. Я уже поняла, что помощи здесь мне не окажут. Скорее, наоборот, я выйду отсюда такой же, как эти дети, которым все равно, что на них надето и которые нормально воспринимают матерящегося взрослого, поставленного здесь следить за ними. Я думала, что меня везут туда, где тихо, спокойно и красиво – так, как должно быть в месте, где лечат людей от депрессии и страха. Но на деле я оказалась … в тюрьме? В зоне? В сумасшедшем доме? Я вспомнила строчки из пьесы «Горя от ума», которую прочитала этим летом:

…из огня тот выйдет невредим,

Кто с вами день прожить сумеет,

Подышит воздухом одним,

И в нём рассудок уцелеет.

Спустя время он может использовать эту информацию для разглашения всем, но я против этого. Может в таком случае наступить уголовная ответственность?

 Добрый день!

 Да, возможна уголовная ответственность по ст. 137 Уголовного Кодекса РФ:

1. Незаконное собирание или распространение сведений о частной жизни лица, составляющих его личную или семейную тайну, без его согласия

 Далее продолжу.

Добрый день.

Да. Такое возможно.

Однако доказать состав преступления проблематично, так как первоисточник слухов обычно сложно определить. Только если будут доказательства ( аудио, видео, переписка )